Все о туризме

>2009-10-01

«Если не был в Сиане, ты не знаешь, что такое Китай», — говорят местные жители. Он уже давно не столица империи, но мириться со своей второстепенной ролью не собирается. Сианьцы любят подчеркнуть, что Пекина и на карте еще не было, а об их городе уже знал весь мир. Блеск и пышность великого Сианя остались в далеком прошлом. В него и сегодня стремятся люди со всего света — прикоснуться к истории великой нации.
Так что столичными себя считают десятки миллионов китайцев и вполне справедливо. Особенная стать, походка, блеск в глазах ну и, конечно, стиль одежды — по всем этим признакам столичного жителя отличишь сразу. Но в Китае далеко не все эти правила работают. Во-первых, столиц здесь много: Пекин — политический центр, Гонконг и Шанхай — финансовые, Гуанчжоу — производственный (львиная доля товаров с маркой «сделано в Китае» родом именно отсюда). К тому же в каждой провинции и автономном районе — своя собственная столица. Жителей всех главных городов мира объединяет особое мышление: ощущение некого превосходства над живущими в провинции и уж тем более в глубинке.
Собственная философия, если хотите. Не случайно к Пекину и пекинцам сианьцы относятся немного снисходительно и поглядывают на столичных жителей чуть свысока — примерно так, как люди взрослые, с багажом жизненного опыта поглядывают на резвящуюся молодежь: мол, им многое простительно — жизни еще не знают… Что особенного в сианьцах? У них — свой взгляд на страну, ее историю и свое место в ней.
Когда секретарь провинциального комитета партии зачитывает молитву-прошение, обращенную к Желтому императору (считающемуся к тому же одним из основателей даосизма), тут есть над чем призадуматься. С тех пор ежегодно весной в Цинмин (День обметания могил — некий аналог западного Дня поминовения усопших) к мавзолею Хуанди стекаются делегации из всех китайских провинций и просят у легендарного предка удачи и благословения в деле строительства социализма. э., родом именно из этих мест. Ученые, правда, до сих пор спорят: «А был ли?..» Но общественное мнение не сомневается, а потому несколько лет назад в уезде Хуанлин, в 180 километрах от Сианя, появился помпезный мавзолей Хуанди (так по-китайски произносится его имя). Начнем с того, что легендарный предок китайцев Желтый император, живший приблизительно в III тысячелетии до н.
э.) ничего не сохранилось, местное население императора помнит и любит. Терракотовые воины смотрят отовсюду и подкарауливают в самых неожиданных местах. Что неудивительно: благодаря ему тысячи (да что там — десятки тысяч!) людей обеспечены работой на всю жизнь. При том, что в самом Сиане от эпохи Цинь Шихуана (III век до н. Но все же главный исторический персонаж города — другой, не легендарный, а вполне реальный император Цинь Шихуан, объединитель Китая. И это не одни археологи и экскурсоводы, но и водители, работники гостиниц, ресторанов, продавцы сувениров. Страна обязана ему многим — стандартизированными иероглифами, Великой стеной (ее ближайший реконструированный участок можно увидеть примерно в 350 километрах от Сианя) и знаменитой Терракотовой армией, находящейся неподалеку от города.

Последняя масштабная реставрация городской стены проводилась в Сиане в 1983 году — тогда на ней и появились красные фонари и столбы в форме дракона.
По местам славы
Вообще Сиань — образец не только для китайских, но и шире, азиатских городов: по его подобию строили не только в Поднебесной (более поздние Нанкин и Пекин, например), но и древнюю столицу Японии — Нару.
Когда-то этот прямоугольник был расчерчен на 108 кварталов-квадратов (108 — счастливое для китайцев число: столько бусин было в четках Будды). Ворота открывались на рассвете и закрывались с закатом. Все кварталы тоже были обнесены стенами — как известно, китайцы большие любители отгораживаться. План города с тех давних пор практически не изменился: исторический центр — это по-прежнему обнесенный стеной прямоугольник. Только сегодня его периметр составляет 12 километров, что намного меньше, чем во времена расцвета. Внутри этого разлинованного по шахматному принципу города был еще один — Императорский (тоже, естественно, со своей стеной), где жили важные придворные сановники, а внутри Императорского располагался собственно дворец сына Неба. Внутри окружающих его стен расположены основные достопримечательности, гостиницы и рестораны «с историей». Более того, они сообщались между собой только через единственные ворота, ведущие на главную улицу.
Это особенно заметно при взгляде на карту: четыре главные улицы ориентированы строго по сторонам света ну и, чтобы уж никаких сомнений не оставалось, так и называются: Северная, Южная, Восточная и Западная. От них под прямыми углами отходят улицы второстепенной важности — и так далее до совсем уж коротеньких, но тоже прямых улочек, переулков и тупичков. Геометричность планировки сохранилась в историческом центре города и по сей день. Правда, количество кварталов и стен за последние столетия заметно уменьшилось.
Автомобили по ней не ездят, а вот мотоциклы и трехколесные электровелосипеды с прицепчиками — запросто. Сегодня на нее можно подняться, взять на прокат велосипед и объехать по ней почти весь центр. Если лень крутить педали, садитесь в электрокар — большинство туристов так и поступают. Местные жители с историческим памятником тоже не церемонятся: для многих это просто еще одна дорога, позволяющая избежать пробок в часы пик. Зато на редкость хорошо сохранилась с 1568 года главная городская стена — одна из немногих в Китае. Иностранцам за удовольствие проехать по стене нужно платить, местным жителям — нет.
Они готовы часами разгуливать в этом «лесу стел» (так переводится название музея), с интересом разбирая древние надписи. Неподалеку от ее северного отрезка расположен музей Бэйлинь, один из главных памятников великого прошлого, очень популярный у китайцев. А началось все с того, что в 837 году император Вэньцзун из династии Тан, наученный опытом сжигания книг при грозном Цинь Шихуане, приказал выбить в камне классические конфуцианские тексты. Впоследствии точно так же были высечены многие важные книги — сегодня в музее более 7000 плит. Получилось 114 стел, которые содержат все основные постулаты этой философии.
На вершине этой каменной стелы сохранился христианский крест, хотя разглядеть его непросто. Надписи на стеле были выбиты в VIII веке, когда христианская церковь уже признала несторианство ересью. Зато китайского дракона, обвивающего крест, увидите обязательно. Его приверженцы уходили на восток, а со временем добрались и до Китая, тогда вполне терпимого к разным религиям и идеям. Среди них есть и весьма для нас любопытная: с помощью иероглифов на ней изложены основы христианства несторианского толка (его представители считали, что божественная и человеческая природа Христа отделимы друг от друга, и отказывались обожествлять Деву Марию).

На Пасху сианьские христиане не только посещают службу в своем храме, но и исполняют традиционные танцы на площади перед ним.
Спешите видеть — скоро храм заиграет современными бирюзой и позолотой, а от старого здания останется одно воспоминание. В это же время в Поднебесную пришли и другие религии — зороастризм, христианство, манихейство, иудаизм и ислам. Если вернуться от церкви на главный городской перекресток, где сходятся все четыре основные улицы, и пройти буквально несколько шагов, то вы очутитесь перед старым даосским храмом. Стоит пройти несколько сот метров на юго-восток от мечети (о ней пойдет речь чуть позже), как вы окажетесь перед католическим собором, возведенным в начале ХХ века европейскими миссионерами. Важнейшими статьями экспорта в эти страны стали танский свод законов и иероглифы. Вообще Сиань — один из главных центров христианского Китая: местная семинария готовит священников для всей страны. А это уже, как известно, категория субъективная. Первые полагают, что главное — сохранить не столько первоначальный вид сооружения, сколько его дух. И сегодня в Сиане мирно соседствуют представители самых разных религий. При Танах «окитаивался» и буддизм — не только многочисленные лики Шакьямуни утратили первоначально индийские черты и приобрели китайский разрез глаз, но и само учение все больше подгонялось под существовавшие здесь традиции и обычаи. Его только-только начали восстанавливать: с крыш еще не выкорчевали кусты и мелкие деревья, а деревянные колонны не успели покрыть яркой краской. Китайцы к своей материальной культуре относятся иначе, чем европейцы. Китай тогда был крупнейшей силой в Азии и оказывал огромное влияние на культуру Кореи и Японии. Именно при династии Тан (618—907), самой космополитичной и открытой в истории страны, Сиань пережил свой «золотой век».
Ту что мы видим сегодня восстановил минский император Лунцин, решивший подарить Сиань своему сыну. Но XVI век не смог тягаться масштабностью с великой эпохой Танов: скажем, древняя Большая пагода диких гусей в нынешнем варианте расположена за пределами городских стен, тогда как во время постройки, при Танах, она находилась внутри. Сейчас даже трудно поверить, что древний Сиань когда-то занимал такую обширную территорию. Лишившись прежнего статуса, город постепенно приходил в упадок: население уменьшалось (при Танах здесь проживало около миллиона жителей), разрушались постройки. Падение династии Тан в 907 году положило конец не только расцвету, но и всей столичной истории Сианя. Даже городская стена — и та стала короче!
Ну не станете же вы называть небоскребом здание этажей в 20? При том, что исторический центр уменьшился, сам город, конечно, со временем разросся. Главная торговая улица — Восточная — не широкий проспект с многоуровневыми универмагами, как в большинстве провинциальных центров Китая, а вполне камерная улица с домами в пять этажей, не более: в Сиане полагают, что залог хорошей торговли — не высота здания, а ассортимент, длительное время работы (большинство магазинов закрываются в 22.00 — на час позже, чем в других городах страны) и громкоголосые продавцы. Может, горожане и хотели бы возвести у себя нечто, способное соперничать с башнями Шанхая и Гуанчжоу, но то ли денег не хватает, что весьма вероятно, то ли менталитет иной, что тоже не исключено. В Большом Сиане сегодня живет почти 10 миллионов человек, что даже по китайским стандартам немало. Зато тем, кто приезжает в Сиань за стариной, отсутствие большого количества высоток очень по вкусу — современность не подавляет древность. Несмотря на количество жителей и всеобщую страсть Поднебесной к небоскребам, Сиань этой лихорадке не поддался.
Или прошлись по мусульманскому кварталу, который начинается от расположенной по соседству башни Барабана. Причем чаще всего из других регионов страны (в Поднебесной вообще основной туризм — внутренний). Кстати, китайская традиция возводить две башни с такими названиями в центре города тоже зародилась в Сиане. Сами сианьцы со своими достопримечательностями давно знакомы и стараются этих суетливых мест избегать. В отличие от других китайских мегаполисов город не производит впечатление густонаселенного. В старые времена башенные колокола и барабаны выполняли роль городских часов, сегодня это туристические достопримечательности, вокруг которых всегда много приезжих. Если же он вам таким показался, значит вы вышли на площадь у башни Колокола (именно к ней сходятся Северная, Южная, Восточная и Западная улицы).

А в жаркие летние дни большинство из них собираются вечерами у прекрасных городских фонтанов. Десять миллионов жителей — это даже по китайским меркам немало.

Краски Востока
Космополитизм и открытость древней династии пустили в городе столь глубокие корни, что и по прошествии тысячи лет их можно ощутить и даже попробовать на вкус — добро пожаловать в мусульманский квартал. Великие Таны оставили после себя не только архитектурные памятники. Дело в том, что китайские мусульмане живут в основном в Синьцзяне — западном регионе, а в других городах встречаются, конечно, но своих кварталов не имеют. Так что это тоже местная достопримечательность. Почему именно в мусульманский?
Почти все они — далекие потомки арабских воинов, охранявших торговые караваны и осевших здесь в VII веке. Община «хуэй», как называют местных мусульман, насчитывает сегодня 30 000 человек — малая капля в море 10-миллионного городского населения. Вообще, весьма неожиданно в сердце Китая обнаружить мечети, женщин, кутающихся в длинные плащи даже в летнюю жару, и мужчин в белых молельных шапочках. Как-то один представитель коренной национальности сказал мне: «С ними всегда нужно быть настороже. Они — другие, не такие, как остальные китайцы. Наши мусульмане — другое дело: если они считают какое-то решение неправильным, то ни за что не станут выполнять». Это люди сплоченные и дружные, привыкшие жить по собственным законам. Хотя чисто внешне от ханьцев практически ничем не отличаются, если не считать бород да специфических головных уборов. Если нам, ханьцам, руководители скажут: делай так и так, то нравится нам это или нет, но мы сделаем.
Большая мечеть в Сиане была основана в 742 году еще первыми переселенцами. Это своеобразное материальное воплощение образа жизни китайских мусульман, к которому они пришли за века соседства (не всегда, нужно признать, мирного) с ханьским большинством: не трогайте то, что у нас внутри, а мы будем выказывать вам все необходимые внешние знаки уважения и почтения. От первоначального сооружения ничего не сохранилось, все нынешние постройки датируются временем династии Цин (1644—1911 годы), но тем не менее это удивительное здание. Его архитектура отлично иллюстрирует тему «слияния»: снаружи все здания комплекса выполнены в традиционно китайском стиле, а все интерьеры — в лучших традициях ислама.

Каждый мусульманин мечтает совершить паломничество в Мекку, и с каждым годом таких людей в Поднебесной становится все больше: в 2007 году хадж совершили 10 500 китайских мусульман. Сегодня в Китае живут почти 20 миллионов мусульман — в основном в автономных районах Синьцзян, Нинся-Хуэй, Внутренняя Монголия, провинциях Цинхай, Ганьсу, Шэньси (Сиань — административный центр этой провинции), Юньнань и Хэнань. Фото: ALAMY/PHOTAS
Неудивительно: ведь в этом квартале самая разнообразная кухня в Сиане. Трапециевидные брикетики заворачивают в коричневую бумагу и перевязывают тонкой бечевкой, приклеив красный листок с пожеланиями удачи. Среди приезжих весьма популярны местные сладости, особенно халва нескольких видов. Мусульманский квартал — одно из самых популярных и шумных мест в городе. Вечером по его центральным улицам даже на велосипеде не проедешь — так много здесь любопытных туристов. И лакомство, и самый что ни на есть сианьский сувенир — в других городах Поднебесной с халвой незнакомы.
Потом на некоторое время его рецепт оказался утраченным, а в эпоху Северных и Южных династий (V—VI века) повар по имени Мао Сюйчжи приготовил похожий суп для императора. Говорят, что впервые блюдо (вернее, его прообраз) появилось при династии Западная Чжоу (XI—VIII века до н. Но самое известное местное блюдо — няожоу паомо — горячий суп из говядины и баранины с кусочками печеной лепешки, чем-то напоминающий среднеазиатский бешбармак. Тому блюдо понравилось настолько, что он тут же назначил Мао Сюйчжи на высокую придворную должность. э.). Оно было частью ритуального жертвоприношения Небу, Земле и духам. Между прочим, этот кулинарный изыск даже включен в китайский список нематериального культурного наследия — в Поднебесной к еде всегда относились очень серьезно. Больше рецепт няожоу паомо не терялся, и сегодня многие считают его символом сианьской кулинарной культуры.
На крюках в мясных лавках висят бараньи туши, от которых отрезают нужный хозяйкам кусок. Жизнь тут как будто немного замедлилась… а потом один резкий поворот — и ты снова в гомонящем и веселящемся городе. Надписи на лавках — арабской вязью, да и товар специфический — молельные коврики, белые расшитые шапочки, посуда и кувшины с изображениями священного камня Кааба в Мекке. Ресторанчики здесь только «для своих», и в них уже ничего не написано насчет того, что пиво пить нельзя — это и в голову никому не придет. Но не весь мусульманский квартал отдан на откуп туристам — если углубиться в узкие улочки, то попадаешь совсем в другой мир. Чудное соседство.
Одна торгует мебелью, другая — традиционной медициной, третья — автозапчастями, четвертая — украшениями и фэн-шуйными оберегами, на пятой — что ни дом, то ресторан. Жить кварталами, где все соседи знакомы поколениями, и торговать так, чтобы каждая улица специализировалась на одном товаре, — очень китайская особенность. Почти в любом китайском городе (правда, теперь это более характерно для средних и малых — в больших, знаете ли, глобализация) главное — найти нужную улицу. Весьма вероятно, что и она зародилась в Сиане. Между прочим, такой же принцип торговли сохранился даже в, казалось бы, насквозь европеизированном Гонконге.
— неисчислимые полчища терракотовых воинов. Тут и изделия из нефрита, и картины, и оттиски надписей на стелах, и копии скульптур династии Тан, и — конечно! Сиань эти традиции уважает, сохраняет, развивает и, как следствие, зарабатывает на них. Выбор здесь намного богаче, чем в других городах Китая, включая Пекин и Шанхай. Вокруг музея Бэйлинь образовалась даже не улица, а целый квартал, торгующий произведениями традиционного искусства.
Художники и мастера-ремесленники работают здесь же. Сегодня копиями тех картинок завалены все прилавки художественного квартала — они по-прежнему выглядят свежо и необычно. Это немного примитивная, но искренняя и очень цветастая живопись, изображающая сцены ежедневного сельского труда. Ходить по этой части города — одно удовольствие, словно по музею под открытым небом. Только здесь все произведения искусства можно купить, потрогать руками, а во многих случаях и понаблюдать за тем, как они рождаются. В 1970-х годах в Китае была мода на картинки, нарисованные крестьянами из деревни Хусянь, что в 20 километрах к югу от Сианя.

Фото: LEE WHITE/CORBIS/RPG Одним сианьцам такие пещеры служат постоянным местом жительства, другим — летней дачей.
Пещерные жители
Сиань в этом смысле — не исключение. Город и деревня здесь слились воедино, а некоторые сельские кварталы стали еще одной городской достопримечательностью. Более того: в пределах одного муниципалитета прописка бывает городской/городской и городской/сельской. Причем прописка делится на городскую и сельскую, что особенно важно в свете действующей политики ограничения рождаемости: семья с сельской пропиской может вполне законно родить второго ребенка, если первым оказалась девочка, а семья городская должна в любом случае довольствоваться единственным чадом. В Китае действует довольно строгий институт прописки — без домовой книги невозможно ни документ получить, ни в школу ребенка отправить, ни к врачу по льготным ценам обратиться. Это связано с тем, что понятие «муниципалитет» трактуется в Китае очень широко: в него входят и прилегающие сельские районы, образующие так называемый Большой город.
Жилища, скорее, вырубают в желтых холмах. Со всех сторон Сиань окружен лессовым плато — это 90 тысяч квадратных километров желтой глины, из которой можно строить дома. Местные жители, однако, на такое мое предположение рассмеялись и принялись убеждать меня в преимуществах пещерной жизни: здесь, мол, зимой не холодно, а летом не жарко. Сразу вспоминаются истории о бедняках и их жалких лачугах. Хотя слово «строить» — не совсем верное.
Впрочем, искусственное освещение китайским крестьянам если и нужно, то, как правило, на очень короткий промежуток времени: здесь привыкли вставать с рассветом и ложиться с закатом, признавая такой образ жизни не только экономным, но и здоровым. Впрочем, в нем имеются и дверь, и окно, и дымоход с вентиляцией. Между прочим, сегодня в Сиане живут 102 долгожителя в возрасте старше 100 лет. Но углубляешься во двор — и перед тобой зияющая дыра в холме. Со стороны улицы все выглядит в самом деле весьма прилично: облицованные белой кафельной плиткой ворота с наклеенными новогодними поздравлениями (их поменяют на новые перед следующим Новым годом) — китайский деревенский шик. В некоторых есть даже электричество, но им пользуются редко: свечи и привычнее, и дешевле. Это и есть пещерное жилье.
Но вернемся в пещеры. Этим, с позволения сказать, квартирам 800 лет. Это, кстати, одно из объяснений столь трепетного отношения китайцев к своему роду: когда семья 800 лет живет на одном месте, то и историю ее проследить легко, и помнить обо всех предках несложно. Нынешние обитатели жили здесь всегда, а до них — их деды, прадеды и прадеды прадедов.

Развлекаясь с ней, он забыл о делах, и в империи случился военный мятеж. Например, здесь император Сюаньцзун из династии Тан встретил Ян Гуйфэй, любимую наложницу. Горячие источники Хуацин под Сианем — место, где не раз решалась судьба Поднебесной.
На улице +35, а в пещере всегда +15. Сейчас, конечно, все меняется: молодое поколение к сельским жилищам относится с едва скрываемым презрением и мечтает поселиться в городских многоэтажках. Да, летом пещеры любят все». Впрочем, местные жители уверяют, что летом гостить у них любят все: «Приезжает молодежь, приносит стол для маджонга, ящик пива — и играет в свое удовольствие. Зимой, кстати, в таком помещении по-прежнему +15, даже когда за дверью -10 и снег (что в Сиане случается несколько раз за зиму).
Я побывала в доме 97-летнего Ван Шиминя — самого старого (а потому и самого уважаемого) обитателя деревенского квартала. Последние несколько лет накануне Праздника Весны (так официально называется Новый год по лунному календарю) к нему приходит руководство деревни в полном составе, дарит красный конверт с деньгами (юаней 500, а то и 600 — это 70—85 долларов по нынешнему курсу, хорошие деньги для деревни) и желает долгих лет жизни.
Лицо Ван Шиминя заострилось, он еще в трезвом уме и здравой памяти, но на слова сил не осталось. Он лежит на кане (широкой лежанке, которую в холодное время года подогревают снизу дымом от сгорающих рядом в очаге дров), прикрытый теплым одеялом. Но сейчас Ван Шиминь медленно умирает — годы берут свое. На гвозде, вбитом прямо в стену, висит бутылка с глюкозой, в морщинистую, узловатую, но все еще крепкую от крестьянской работы руку всажена иголка — капельница в домашних условиях.
Нам может показаться это бестактным до крайности: мол, сидят люди и ждут чьей-то смерти, — но в Китае это всего лишь одно из обязательных проявлений сыновней почтительности. Не прийти или отлучиться — страшный грех, который родственники могут не простить никогда. «Проходите, проходите», — не стесняясь состояния старожила, говорят члены семьи. Когда окружающим становится понятно, что час смерти недалек, со всех концов страны созываются ближайшие родственники (как минимум дети с мужьями и женами), которые несут круглосуточную вахту у постели умирающего. Все сразу. Такое бдение, бывает, растягивается на недели, но все сидят и не уходят. В Китае вообще смерть — событие прилюдное, а не приватное.

Сам монастырь, в отличие от неплохо сохранившейся древней пагоды VII века, был разрушен, а теперь отстроен заново. Монахи на утренней молитве в монастыре, на территории которого стоит Большая пагода диких гусей.
Вроде бы нормальная жизнь — все как всегда, но уходить за ворота не положено. Потому что слабый Лао (старый) Ван может уйти в любой момент. Вот и в доме Ван Шиминя собрались родственники, разговаривают, иногда даже смеются, завтракают, обедают и ужинают в обычном режиме. А тогда рядом с ним должно быть как можно больше людей.
Оказывается, Ван Шиминь с женой — верующие христиане. Когда были помоложе, регулярно ездили в католический храм в Сиане, а теперь просто тихо молятся дома. Удивительны не его портреты на стенах, а то, что они соседствуют с изображениями христианских крестов и Святого духа в виде голубя. Первая — жилая: с каном, столом, стульями и портретами Мао Цзэдуна из отрывного календаря. В пещере, где живет Ван Шиминь с женой, три комнаты. Так что обид на Мао у них нет. «Великого кормчего» старики уважают — он изменил их жизнь к лучшему. А поскольку и они сами, и их родители, и родители родителей были «правильного» крестьянского происхождения, то тяжелый молот Великой пролетарской культурной революции обошел семью стороной.
Радости без барабанного боя и взрывов петард да хлопушек не бывает. У стены стоит огромный барабан — непременный атрибут любого праздника. В ночь на Новый год по лунному календарю звук этих инструментов (они ведь есть в каждой семье) сотрясает всю округу. Вторая комната пещерного жилища — большая кладовая: там хранятся припасы, древесная щепа и уголь.
Держать свиней вне дома, особенно зимой, было небезопасно: в этих местах когда-то много волков водилось, да и люди, случалось, подворовывали. А раньше здесь держали свиней: это основа благополучия семьи Ван Шиминя. Для этой семьи оно — реальный результат 30-летней политики реформ и открытости. Есть в пещере и третья комната, сейчас пустующая. Трехколесный грузовичок ласково называют «наш БМВ». Сейчас, когда семья уже неплохо (по местным, конечно, меркам) заработала на любви китайцев к свинине, «бизнес» из дома вывели — и теперь небольшое хозяйство разместилось за деревней. И все улыбаются. Они довольны, говорят: «Живем все еще бедно, но с каждым годом все лучше».

Молот «культурной революции» не обошел стороной и Сиань: не помогла даже любовь Мао Цзэдуна к первому императору Цинь Шихуану (правда, Терракотовую армию обнаружили лишь за два года до смерти «великого кормчего»).
Курс на Запад
Впрочем, и женщин немного: они тоже уезжают в города, устраиваясь на работу официантками, горничными и уборщицами — кому как повезет. Все вместе собираются раз в год, чтобы отпраздновать Новый год по лунному календарю. Большинство, пусть и не в первый день, но находят. Не жалуются: говорят, жизнь стала все-таки лучше. Строительный бум китайских городов поддерживается именно ими — крестьянами, покинувшими поля и подавшимися в город на заработки. Из окрестных деревень стекаются крестьяне с нехитрым инструментом: пилой, молотком, топором, — садятся на бордюр, что отделяет проезжую часть от тротуара, и выставляют фанерные таблички, где большими красными иероглифами написано: «Ищу работу». Впрочем, земля уже не может прокормить всех, поэтому каждый день у восточных и северных ворот сианьской стены можно наблюдать за работой импровизированной биржи труда. В деревнях остаются женщины, старики и дети. Так что типичная китайская деревенская семья сегодня — это двое стариков и внук.
Его тоже охраняла терракотовая армия — только фигуры воинов здесь значительно меньше, едва достанут вам до колена. э.) из династии Западная Хань. Это самый большой по территории и один из самых интересных музеев Китая, хотя упоминаний о нем в путеводителях почти нет — он открылся всего полтора года назад. Этой работы им хватит до скончания века, а денег выходит больше, чем они зарабатывали на полях. А крестьяне, которые волею судьбы оказались соседями Терракотовой армии, благодарят землю, сохранившую для них свою тайну. Земля в окрестностях все еще таит массу сокровищ, копни чуть глубже — и обязательно наткнешься на какую-нибудь тайну. Иным крестьянам совсем повезло. Ходишь под землей, смотришь на глиняных воинов, чиновников, слуг, лошадей и собак мясных пород (их тоже положили в гробницу, чтобы императору было чем угощаться в загробной жизни) и не перестаешь удивляться. Они больше не выращивают рис, а торгуют сувенирами, работают поварами и официантами в ресторанах — обслуживают туристов. Совсем недавно, например, рядом с аэропортом открыли первый в Китае подземный музей — гробницу Ханьянлин, место захоронения императора Цзиньди (188—141 годы до н.
Правда, большинство из них — искусные подделки с необходимыми потертостями, шероховатостями, небольшими сколами и трещинками, присыпанные пылью и землей для пущей правдоподобности. Напротив входа в даосский храм Басянь Гун в Сиане по средам и воскресеньям работает антикварный рынок — глаза разбегаются от разложенных прямо на земле старинных штучек. И не стоит огорчаться, что подделка: все равно все предметы искусства, созданные ранее XIX века, вывозить из страны запрещено. Но находят сокрытые в земле сокровища не только археологи: в этих краях активны и «черные копатели». Первоначальная цена, конечно, зашкаливает, но если хорошенько поторговаться, то замечательные танские статуэтки можно купить буквально за копейки.
Для них разработана специальная ценовая и инвестиционная политика, сюда же вкладываются большие деньги — что не может не отразиться на облике Сианя. На ней с 1993 года ежегодно проводят марафон, который с каждым годом становится все популярнее — участвуют спортсмены разных стран: идея пробежать по периметру древнего памятника привлекает многих. Вообще возможностей для заработка в Сиане немало. Именно на их развитие государство делает сегодня акцент в экономической стратегии. Его центральные улицы отремонтированы, здания отреставрированы, старинная городская стена как будто вчера возведена. Не смирившись с потерей статуса имперской столицы и не удовлетворяясь статусом провинциального центра, город гордо позиционирует себя как столицу западных регионов Китая (по административному делению это все, что находится слева по карте от провинции Шэньси).

Его соседство с вездесущим «Макдоналдсом», похоже, никого не смущает: в Китае это изобретение американского общепита считается вполне приличным рестораном, где можно и свидание назначить, и деловую встречу провести. Сразу за башней Барабана начинается мусульманский квартал.
С точки зрения науки и техники Сиань — третий по значению город в Поднебесной (после Пекина и Шанхая), здесь действуют 3300 научно-исследовательских институтов и центров развития технологий. Говорят, что все оборудование и материалы — «made in China», но мы-то знаем, где учились все здешние конструкторы… Первый китайский двигатель для космического ракетоносителя собрали именно в древней столице. Для Поднебесной это, несомненно, событие. Сегодня в городе на космос работают более 200 предприятий, для них создана специальная зона развития высоких технологий (китайская любовь к заборам и выделенным территориям неистребима). Предприятия в этой зоне разрабатывают и производят спутники, занимаются исследованиями в области энергетики и высоких технологий. Это вторая (после Шанхая) аэрокосмическая база в стране. Здесь расположен и Центр наблюдения за спутниками, который часто сравнивают с центральной нервной системой космической программы. Кстати, в октябре планируется первый выход китайского тайкунавта в открытый космос.
Все больше приходит в Сиань и иностранных инвесторов: инфраструктура уже есть, а стоимость рабочей силы дешевле, чем в восточных регионах, с которых 30 лет назад начиналось «китайское экономическое чудо». Все это — явные приметы процветания по-китайски. Строится метро, главные улицы заполонили бутики всемирно известных марок, от Макдоналдсов и KFC рябит в глазах.
— Да, это он, красивый, как всегда, процветающий, как любая столица!» И удовлетворенно кивают друг другу: «Дожили». «Это наш Сиань? Сиань преображается вечером — когда зажигают красные фонари на городской стене и башнях Колокола и Барабана, когда в мусульманском квартале буквально не протолкнуться от людей, когда молодежь спешит в караоке на очередное песенное состязание, когда пожилые люди выходят со своими низенькими стульчиками за заборы и наблюдают за разноголосой и разноцветной жизнью вокруг. — удивленно спрашивают они друг друга.
Инесса Плескачевская«Вокруг Света»